«Нокаут меняет всё. Ты не знаешь, сколько пробудешь в турнире: два дня или целый месяц.

[…] Первый раунд — самое нервное время. Главное — не вылететь сразу. Потом ты просто цепляешься за турнир, продвигаясь дальше, раунд за раундом.

В 2004 году, кажется, только Топалов приехал с планами дойти до конца. У него билет был куплен на последний день турнира. Я же купил билет домой на третьем раунде, думая, что проиграю Иванчуку. В моём понимании, если проиграть раньше — это провал, если в третьем раунде — нормально. А если пройду дальше, то уже успех.»

«Нокаут — это не просто турнир, это несколько мини-турниров. Ты играешь, либо проходишь дальше, либо вылетаешь.

В начале турнира — огромный зал, 128 игроков. Шум, суета. Через два дня остаётся 64, потом 32.

Я до сих пор помню этот эффект: вокруг тебя становится всё меньше людей, зал становится тише. К четвертьфиналу нас было всего восемь, а к полуфиналу мы вообще играли на сцене, словно в театре.

Когда я смотрел, как каждый день люди покидают турнир, я начал понимать, что то, что я делаю — это важно. Не просто участие, а реальный шанс на победу.»

«Я приехал в Ливию с уверенностью, что вылечу в третьем раунде, потому что играл с Иванчуком. Он один из величайших, невероятно сильный и опытный.

Но в классику я каким-то чудом удержался, и матч дошёл до тай-брейка. А в это время у меня был куплен билет на вечерний рейс.

Я играл чёрными. В голове путаница: „Сколько осталось до вылета? Успею ли собрать вещи?“ И вдруг я вижу, что могу забрать пешку, которую он просто зевнул. Беру её, и через несколько ходов он сдаётся.

В тот момент я даже не понял, что произошло. Я ещё две минуты назад думал, как успеть на самолёт, а теперь мне надо менять билет и готовиться к следующему раунду. Так началась эта история, где я менял билеты после каждой победы.»

«Всё это время я выживал. А Топалов просто сметал соперников. Он шёл с перфомансом 3000+, практически без ошибок. Никто не верил в мои шансы.

Но я понял: если я дошёл до полуфинала, просто так я не сдамся. Моя цель была одна — усложнить ему жизнь, затянуть партии, не дать ему играть так легко, как раньше.

И мне это удалось. В 4-й партии он должен был выигрывать, но я выжил. В тай-брейках я был просто сильнее. Победа! Снова менять билет.»

«Матч с Адамсом был мясорубкой. Я выиграл вторую партию, он третью. Я выиграл четвёртую, он пятую. В шестой партии я мог выиграть, но допустил ужасную ошибку. Если бы он увидел верное продолжение, я бы проиграл финал. Но он сделал ничью, и мы перешли в тай-брейки.

Первая партия тай-брейка — ключевой момент. Я проигрываю позицию, но нахожу ресурс и побеждаю. В этот момент я уже знал: титул будет моим. Вторую партию я довёл до победы, и всё было кончено.»

«Когда матч закончился, я не чувствовал радости. Только усталость. Ощущение, будто пробежал 100 миль, а не сыграл шахматный турнир.

На награждении мне дали золотой кубок, но после церемонии его просто забрали. Кто? Зачем? Я так и не понял. Я держал его в руках, а через минуту его не было.

Единственное, что я смог сохранить — красивую восточную шкатулку, в которой лежали фигуры для жеребьёвки цветов. Я спросил, можно ли её забрать, и никто не был к этому готов. Так она осталась у меня.»

«После турнира меня сразу отправили в аэропорт. Без празднования, без осознания, что я стал чемпионом мира.

Пока все вокруг радовались, я сидел в поезде с куском растаявшего шоколада в руках, весь в усталости. Я не чувствовал победу, я просто знал, что теперь моя жизнь изменилась навсегда.»