City Chess

«Я действительно горжусь, что мне довелось работать с таким количеством молодых игроков, в том числе с Нодирбеком Абдусатторовым. Это не только мой соотечественник, но и потрясающе сильный шахматист. Что особенно приятно — возможность обсуждать шахматы на родном языке на высоком уровне. Это редкое ощущение, которое я очень ценю.

Нодирбек был феноменален уже в 12–13 лет. Когда он выиграл чемпионат мира по рапиду в 16 или 17 — я не был удивлён. Это было абсолютно логично. Сейчас он переживает тот этап, когда прогресс перестаёт быть линейным. Иногда бывает плато. Но я уверен, он ещё не раз прорвётся вперёд. У меня очень большие ожидания от него. Хотя нужно помнить: в шахматах нет лёгкого пути. Не существует ни одного игрока, у которого всё шло бы гладко. У каждого — даже у самых успешных — были моменты сомнений и трудностей.»

«С Арджуном мы начали работать в 2021 году. Да, он играет так много, что не всегда остаётся время на полноценную подготовку, но мы поддерживаем контакт. Перешагнуть отметку 2800 в 20 лет — это, безусловно, требует и огромного таланта, и серьёзной работы.

Для меня Арджун — в каком-то смысле логический преемник Виши Ананда. У него такой же лёгкий и естественный подход к шахматам. Он просто садится и играет. Всё выглядит просто. Линии приходят к нему свободно, он считает чисто и быстро. Людям приятно наблюдать за его игрой, потому что всё выглядит так, будто это легко — хотя за этим стоит огромная внутренняя работа. И да, я понимаю, почему у него сейчас такая большая армия поклонников.»

«Что касается Ханса Нимана, то сказать, что я был его тренером — было бы преувеличением. Он взял у меня несколько онлайн-сессий, как и многие другие, в основном во времена пандемии. Я никогда не работал с ним очно, и наше взаимодействие было довольно коротким.

Интересно, что в реальности он показался мне очень вежливым, внимательным, даже деликатным человеком. Совершенно не похожим на тот образ, который сформировался в соцсетях. Он, по-видимому, сознательно выбрал путь создания медийного образа — немного „плохого парня“ шахмат. Это стратегия, которая работает в наше время. Мы живём в эпоху, где можно капитализировать на известности, даже если она основана на скандалах. Примеров много — не только в шахматах.

Но важно понимать: в плане результатов его карьера пока не сопоставима с Абдусатторовым или Арджуном. Он выбрал другой путь — путь персонажа. И кто знает, может быть, это сработает. Но я не могу сказать, как далеко он сможет зайти именно как шахматист.»

«С Винсентом Кеймером я никогда не работал лично. Но могу сказать: он один из немногих игроков, который может играть с любым, вне зависимости от рейтинга. У него есть то, что нужно, чтобы конкурировать на самом высоком уровне. Если бы мне нужно было выбрать одного игрока из группы 2730–2740, который должен сыграть матч против, скажем, Каруаны — я бы выбрал Винсента.

Но правда в том, что мы никогда не знаем заранее, кто вырастет в чемпиона. Иногда ты выигрываешь крупный турнир — и только после этого начинаешь расти как игрок. Иногда наоборот: сначала рост, потом — прорыв. Бывает и так, что игрок доходит до своего пика — и остаётся на этом уровне. Мы никогда не можем предсказать, каким будет путь.»

«Работа с Владимиром Крамником и Магнусом Карлсеном была для меня очень интересной. Я помогал Крамнику готовиться к турнирам претендентов 2011 и 2013 годов, а с Магнусом работал в его матче против Сергея Карякина. Мне было важно увидеть, как работают лучшие шахматисты мира.

Крамник славится методичностью, особенно в дебютах. Помню, как мы несколько месяцев разбирали одну конкретную вариацию защиты Грюнфельда. Тогда мы ещё использовали настоящую шахматную доску, а не только компьютер, и это дало мне важный опыт анализа. Надеюсь, и я внёс полезный вклад в ту работу.

С Магнусом было иначе. К тому моменту я уже был вторым в мировом рейтинге и хотел понять, как организуется подготовка к матчу за шахматную корону. Некоторые приёмы его команды я перенял и стал использовать сам.

Матч с Карякиным получился очень напряжённым. Магнус и его тренер Петер Хейне Нильсен находились в Нью-Йорке, а наша группа поддержки — я, Лоран Фрессине, Ян Густафссон и Нильс Гранделиус — в Норвегии. Из-за разницы во времени мы работали по утрам, отправляя анализы в Нью-Йорк. Каждый периодически переключался на разные дебюты, чтобы сохранять свежесть взгляда. Особенно тяжело было после неожиданного поражения Магнуса в одной партии, но, к счастью, он переломил ход борьбы, выиграл решающую десятую партию и защитил титул.»

«Не думаю, что между шахматистами бывает много настоящей дружбы — мы слишком часто конкурируем за доской. Конечно, мы общаемся, иногда вместе ужинаем или отдыхаем. У меня хорошие отношения с Фабиано Каруаной, Левоном Ароняном, Шахрияром Мамедьяровым, Александром Грищуком и многими другими, есть взаимное уважение, но всё-таки полноценной дружбой это назвать сложно.

Однако с шахматистами легче обсудить профессиональные темы, ведь они лучше понимают специфику нашей жизни, чем мои близкие друзья или семья. На турнирах с менее напряжённой атмосферой иногда играем в настольные игры вроде „Авалона“. Мелкие конфликты случаются, но ничего серьёзного, особенно если сравнить с тем, что происходило между Крамником и Топаловым.»

«Жизнь шахматиста похожа на жизнь теннисиста: полгода проводим в поездках, участвуем примерно в 12–15 турнирах ежегодно. В основном это Европа и США, особенно после открытия шахматного клуба в Сент-Луисе. Я был в более чем 40 странах, много турниров проходило в Азии и на Ближнем Востоке — в Дохе, Дубае, Эр-Рияде. Реже бывал в Южной Америке и Африке, но пару интересных путешествий туда всё же совершил.

Я не такой большой любитель осматривать достопримечательности, как Левон Аронян, который старается погрузиться в культуру каждой страны. Я предпочитаю отдыхать и концентрироваться на шахматах. Если и выбираюсь на прогулки, то посещаю только основные места. Однако бывают приятные моменты, когда ужинаешь в местных ресторанах.

Любимые места — дело вкуса. Мне очень понравилась Исландия: несмотря на холод, страна невероятно гостеприимная и с красивой природой. Вообще я люблю или крупные города (Нью-Йорк, Лондон), похожие на мой родной Париж, или места с красивой природой, такие как Ставангер в Норвегии. Там спокойно и можно отдохнуть душой. А вот в Дубае или Дохе природа другая, нет того ощущения покоя и уединения.»

«Люди не всегда понимают, как думают шахматисты на высшем уровне. Когда ты садишься играть, важно не только то, как глубоко ты можешь считать варианты, а ещё и правильно оценивать соотношение риска и выгоды. Я всегда говорил, что топовые шахматисты — это по сути менеджеры рисков. Сегодня именно это и произошло: Фабиано был идеально подготовлен, у него было много времени, а у меня оно таяло. Играть в таких условиях дальше означало сильно рисковать без очевидной выгоды.»

«[…] Любой дебют примерно равен, ты просто ищешь маленькие идеи и преимущества. Я не слишком недоволен, хотя многие смеются, что я играю одно и то же. Но нужно понимать, что у меня ещё и другая работа — я стример, это мой основной доход. Я не могу по 10 часов в день изучать дебюты, как некоторые. Приходится выбирать что-то надёжное и проверенное.»

«В современной шахматной теории белые больше не имеют такого огромного преимущества, как во времена Каспарова или Карпова. Сегодня перевес белых — это скорее миф. Парадоксально, но мне кажется, именно чёрные сейчас решают, каким будет характер борьбы. С белыми всегда есть искушение переоценить свои силы и попытаться доказать несуществующий перевес. Чёрными же проще решать, насколько ты готов рискнуть, выбрать агрессивный или спокойный стиль.»

«[…] Чтобы сыграть 40 партий за год и попасть в турнир претендентов по рейтингу, нужно отказываться от фристайл-турниров с огромными призовыми. С финансовой точки зрения это просто неразумно. Люди критикуют меня за эту позицию, но это реальность, в которой живут шахматисты. Ты выбираешь стабильный доход, а не непредсказуемую лотерею.

Например, молодой Винсент Каймер выиграл фристайл-турнир и заработал 200,000 долларов. Он больше нигде столько не заработает в ближайшие годы. Так зачем жертвовать такими возможностями ради призрачного шанса в турнире претендентов?»

«К сожалению, США сильно отстают от Индии и Узбекистана, да и от других стран. Талантливые ребята есть, но у них мало финансовой поддержки, родителям приходится тратить огромные деньги на поездки, тренеров и турниры. С этим сложно что-то поделать, если не произойдут системные изменения. Иронично, но в США я вижу больше перспектив именно в женских шахматах, чем в мужских. Там вложения ниже, а результат может быть выше. К примеру, Карисса Йип или Элис Ли вполне могут стать чемпионками мира. У ребят всё намного сложнее, потому что конкуренция выше, а ресурсов меньше.»

«Шахматы — это очень дорогое увлечение. Я сам когда-то помогал финансировать тренировки для Энди Вудворда, и это было по 2 тысячи долларов в месяц только на тренеров. Плюс поездки, проживание и так далее. Это огромные расходы, особенно для среднего американского дохода. Люди не любят, когда я об этом говорю, потому что хотят верить в идеальный мир, но реальность жестока. В Европе или Азии дешевле летать на турниры, а в США всё безумно дорого, и это реально мешает развиваться молодым талантам.»

«Многие не понимают или не хотят признавать реальность, но шахматисты в первую очередь думают о финансовой стороне, о том, как обеспечить себе нормальную жизнь. Легко рассуждать о „наследии“ или „титуле чемпиона мира“, но людям нужно на что-то жить. Поэтому каждый сам решает, на что тратить время и силы, и это вполне естественно.»